Трансмен гора - Страница 10

Копье с бронзовым наконечником без всякого предупреждения с ошеломляющей скоростью полетело мне в грудь, тяжелое древко вращалось на лету, как хвост кометы. Я уклонился, лезвие рассекло мою тунику, порезав кожу, и вошло в деревянную стену за мной на 8 дюймов. Если бы я не увернулся, оно проткнуло бы меня насквозь.

– Он достаточно быстр, – сказал мужчина, бросивший копье. – Я беру его.

Так я познакомился со своим учителем военного искусства, который оказался моим тезкой. Я буду звать его Старшим Тэрлом. Это был белокурый бородатый гигант, похожий на викинга, с жесткими голубыми глазами, шагающий по земле так, как если бы она принадлежала ему. Чертой, которая в Старшем Тэрле произвела на меня самое яркое впечатление, была его гордость – он был гордым, но справедливым. Потом я узнал, что, к тому же, это еще и мудрый человек.

Конечно, большая часть моего военного образования была посвящена мечу и копью. Копье показалось мне легким – из-за меньшей гравитации – и скоро я научился кидать его с надлежащей силой и точностью. Я научился пробивать щит на близком расстоянии и попадать в мишень размером с обеденную тарелку с двадцати ярдов. Тогда мне предложили кидать его левой рукой.

Сначала я отказался.

– Что, если тебя ранят в правую руку? – спросил Старший Тэрл. – Что ты будешь делать?

– Обратится ко врачу, – заметил наблюдавший за моими занятиями Торн.

– Нет! – взревел Старший Тэрл, – он должен остаться и умереть, сражаясь, подобно воину.

Торн сунул свиток, который читал, подмышку и высморкался в рукав неизменной синей мантии.

– Разве это разумно? – спросил он.

Старший Тэрл схватил копье и Торн, подобрав мантию, поспешил удалиться из пределов тренировочного поля.

В отчаянии я взял левой рукой другое копье и бросил еще раз. К моему большому удивлению, оно упало вполне прилично. Так я повысил свою выживаемость на несколько процентов.

Мое искусство владения коротким горийским мечом было столь совершенным, что это признавали даже мои учителя. В Оксфорде я посещал фехтовальный клуб, продолжал заниматься этим видом спорта и в Нью-Хэмпшире, но здесь фехтование было жизненно необходимым. И опять: меня заставили научиться владеть мечом обеими руками, но, как и в случае с копьем, я не смог достичь больших высот. Пришлось примириться с мыслью, что я – непоправимый правша.

Часто во время уроков Старший Тэрл наносил мне довольно неприятные порезы, выкрикивая:

– Ты мертв!

Но вот к концу обучения мне удалось прорваться сквозь защиту и нанести ему удар в грудь. Лезвие окрасилось кровью. Он швырнул свой меч на каменные плиты и, прижав меня к своей кровоточащей груди, рассмеялся:

– Я мертв! – восторженно кричал он, хлопая меня по плечу, как отец, научивший сына играть в шахматы и впервые потерпевший от него поражение.

Меня научили владеть щитом, преимущественно для того, чтобы отразить летящее копье. К концу обучения я умел сражаться со щитом и в шлеме. Я всегда считал, что кольчуга была бы прекрасным дополнением к этим двум предметам, но она была запрещена Царствующими Жрецами. Возможно, они считали войну биологическим селективным процессом, в котором слабейший погибает и не может воспроизводить себя. Поэтому смертным дозволено владеть лишь примитивным оружием. На Горе не могло случиться так, чтобы щелчок переключателя в подземной пещере уничтожил бы целую армию. Кроме этого, примитивное оружие гарантировало медленную скорость селекции, так что можно было направлять ее в желательную сторону.

Кроме меча и копья разрешались самострел и лук, которые должны были несколько перераспределить вероятность выживания. Может быть, Царствующие Жрецы запрещали новое оружие в целях собственной безопасности. Сомневаюсь, чтобы они стали сражаться друг с другом на мечах в своих святых горах, чтобы проверить принцип селективности на своей шкуре. Что касается самострела и лука, то меня мало учили владеть ими. Старший Тэрл не придавал им большого значения, считая их оружием, недостойным настоящего воина. Я не разделял его презрения и для своего собственного блага в свободное время тренировался с ними.

Вскоре после этого я почувствовал, что мое обучение подходит к концу. Возможно, потому, что увеличился отдых и повторение пройденного материала, может быть, это витало в настроениях моих учителей. Я почувствовал, что почти готов, но к чему? К этому времени я уже сносно стал болтать по-горийски и понимал разговоры моих учителей, не предназначенные для моих ушей. Я начал думать по горийски и требовалось некоторое мысленное усилие, чтобы перейти на английский. После нескольких английских слов или страницы английской книги из библиотеки отца все входило в норму, но усилие все-таки требовалось. Я овладел горийским. Однажды, во время упорной атаки старшего Тэрла, я выругался по-горийски, и он рассмеялся.

Но в тот вечер, когда пришло время урока, он не смеялся. Он вошел в комнату, неся металлический двухфутовый стержень с кожаной петлей. В его рукоятке был переключатель, имевший две позиции, как у фонарика. Такой же стержень свисал с его пояса.

– Это не оружие, – сказал он, щелкнув переключателем в рукоятке и ударил стержнем по столу. Снопом посыпались желтые искры, но стол остался неповрежденным.

– Что же это такое? – спросил я.

– Стрекало для тарна, – ответил он, выключил стрекало и протянул его мне. Когда я ухватился за конец стержня, он внезапно сдвинул переключатель – и миллионы желтых искр взорвались в моей руке. Я завопил от боли и сунул пальцы в рот. Ощущение было как от удара током или укуса змеи. Рука была невредима.